РАПСИ начинает цикл материалов, посвященных допустимым границам присутствия Мартина Хайдеггера в современном правовом поле. Особое внимание уделяется противоправной составляющей содержания «Черных тетрадей» философа, опубликованных в России Издательством института Гайдара.
В первом материале всесторонне разбирается роль Хайдеггера в преступлениях нацизма, признаки и последствия проявлений антисемитизма, результаты международного разбора его дела. Результатом этого материала является выявление угроз, какие сегодня может нести изучение Хайдеггера неподготовленными читателями.
После публикации первых томов «Черных тетрадей», представляющих собой дневники и записные книжки немецкого философа Мартина Хайдеггера, в его деле наступила «новая ясность».
Сформированы четыре варианта оценки фигуры Хайдеггера и его места в современном публичном пространстве. Аргументов разными сторонам предоставлено столько, что они уже повторяются по третьему кругу, полностью поглощая информационное пространство. Европейцам и американцам теперь, чтобы не попасть в опалу, предлагается примкнуть к одной из сформировавшихся партий.
Это похоже на тест — кто такой Хайдеггер, и что нам надо сделать с автором «Черных тетрадей»? Варианта, по сути, предлагается четыре:
1. Преступник и нацист. Его произведения должны быть запрещены, как и другие пропагандистские тексты признанных Нюрнбергским трибуналом нацистских злодеев: Адольфа Гитлера («Моя борьба»), Йозефа Геббельса («Михаэль») и др.
2. Нацист и антисемит. Заслуживает изучения, чтобы отточенными на нем формулировками можно было бы оперативно обезвреживать опасные тексты их современных адептов.
3. Антисемит и философ. Прагматик, который использовал членство в партии для блицкрига своих идей. Используемый им инструментарий антисемитизма — лишь популярная в те времена метафора, делающая доступной для широкой публики образное объяснение сложной мысли.
4. Большой философ и маленький человек. Хайдеггер дискредитировал себя как абсолютного авторитета своей симпатией к нацистским идеям, выросшей из личных комплексов (отчисление из духовной академии, пережитая нужда и вызванные ею унижения), однако его научный вклад не имеет никакого отношения к сиюминутным политическим идеологиям.
Выбрать один из предложенных вариантов непросто. Не только по причине неоднозначности фигуры философа и глубины его мысли, но и потому, что практически все авторы статей и исследований, посвященных нацистскому аспекту «Черных тетрадей», используют эту тему в личных целях, превращая борьбу с пропагандой в пропаганду «добра».
Поскольку опубликованы уже практически вся библиография Хайдеггера и касающиеся ее документы, пространства для вариативных трактовок событий его жизни осталось немного. Все имеющиеся факты мы собрали в небольшой тест, по результатам которого можно не только сформировать четкий портрет злополучного мыслителя, но и инструментально подготовиться к новым медийным судам над известными персонами.
Когда был осужден Хайдеггер?
1. 1944
2. 1945
3. 1987
4. 2014
1. В 1944 году Хайдеггер получил, пожалуй, наиболее суровое для себя наказание, сопоставимое с лишением свободы и даже казнью (примеры Сократа, и особенно Сенеки, который тоже пытался быть перевоспитателем диктатора, демонстрируют именно такие приоритеты среди публичных философов), — изоляцией от аудитории. «Его мысль развертывалась в обращении к другим. После 1944 года главной такой возможности — лекционной — не стало» (философ, переводчик Владимир Бибихин).
В пятидесятые годы запрет был снят.
2. В 1945 году Хайдеггер получил важнейшее оправдание, после которого его возможно называть преступником в моральных или эмоциональных категориях, но не в правовой плоскости.
Французские оккупационные власти в Бадене сразу после окончания войны по горячим следам провели полноценное расследование и не обнаружили признаков вины Хайдеггера в соучастии в преступлениях нацистского режима. «Юристы закончили свою работу. Один из них сказал…: если бы мы нашли, что Хайдеггер виновен, мы посадили бы его в 1945 году» (Бибихин).
3. В 1987 году была опубликована книга чилийского ученика немецкого философа Виктора Фариаса «Хайдеггер и нацизм». В течение десяти лет автор изучил практически все документы, имеющие отношение к деятельности Хайдеггера в период с 1933 по 1945 годы.
Книга Фариаса убедительно показывает, что после 1934 года Хайдеггер противопоставлял реальному нацистскому режиму свое идеализированное представление о том, чем мог бы стать национал-социализм. При этом собранные документы не оставляют сомнений в том, что Хайдеггер до конца жизни верил «во внутреннюю правду» национал-социализма (который он и после войны называл «великим движением»).
4. В 2014 году Хайдеггер все же обрел статус «преступника». Но в кавычках — по аналогии с регулярно упоминаемыми в его «Черных тетрадях» «евреями» в кавычках, которые (знак препинания, а не иудеи) служили его оберегом от обвинений в антисемитизме. Именно в указанном году была опубликована последняя часть архива Хайдеггера «Черные тетради», недоступное широкой общественности, содержание которых долгое время служило заочным аргументом в построениях как обвинителей, так и защитников философа.
После публикации первых цитат из записных книжек международные СМИ вынесли свой приговор как персонально мыслителю («Черные тетради Мартина Хайдеггера доказывают антисемитизм философа», — заголовок статьи Frankfurter Allgemeine Zeitung), так и всех его трудов («Черные тетради Хайдеггера разоблачают антисемитскую суть его философии», — заголовок статьи The Guardian).
Какова роль Хайдеггера в преступлениях нацизма?
1. Интеллектуальный и творческий центр идеологии, как Горький при Сталине.
2. Чиновник, лишь выполнявший свою работу, как Эйхман при Гиммлере.
3. Прагматик, использовавший членство в партии, как руководство ТПК.
4. Наивный идеалист, пытавшийся исправить политические ошибки, как Сенека при Нероне.
Хайдеггер был членом национал-социалистической партии с мая 1933 по май 1945 года. Он не избегал ассоциации своего имени с режимом: публично вскидывал руку в приветствии и призывал к этому своих студентов, позировал на фотографиях с нацистской символикой. При этом нет документальных фактов, свидетельствующих о том, что во время членства в партии философ знал о наиболее серьезных преступлениях нацистов.
1. Публикация «Черных тетрадей» открыла Хайдеггер как одного из наиболее радикальных адептов национал-социалистической революции в Германии. В лекционной речи 30 января 1934 года Хайдеггер сравнивает политические перемены в первую годовщину прихода нацистов к власти с коллективным побегом узников из платоновской пещеры, жестко критикуя тех, кто мешает революционным преобразованиям.
Интеллектуальное участие Хайдеггера в легитимации режима, в частности, проявлялось в том, что важнейшие элементы теории «будущего государства» — понятия «политическое» и «забота» — философ увязывал с «фюрер-принципом».
Он не просто считал себя передовым мыслителем нацистского движения, но и оправдывал наиболее разрушительные решения и сценарии. В 1943 году Хайдеггер писал, что «две мировые войны... были необходимы для того, чтобы в Германии вновь встал вопрос о бытии существующего». Через страдания и разрушения войны немцы, по мнению философа, проникли в суть небытия современного технического мира. Теперь народ мог вновь размышлять о бытии и таким образом осуществить духовную революцию.
2. В переписке с братом Фрицем Хайдеггером Мартин с восторгом описывает «необыкновенный политический инстинкт» Адольфа Гитлера, а в конце 1931 года дарит ему на Рождество «Мою борьбу» (косвенно это нивелирует популярное оправдание, будто Хайдеггер не читал эту «библию нацизма»).
Таким образом, философ всерьез увлекся Гитлером не позднее 1931 года, когда нацистская партия пользовалась поддержкой менее 20% немецкого населения. Достаточно сложно усмотреть в таком интересе карьерные соображения.
В НСДАП Хайдеггер вступил 1 мая 1933 года (партийный билет №312589), десятью днями ранее он был избран ректором Фрайбургского университета, где первым ввел «фюрер-принцип»: подчинение всех решений руководителю и упразднение обсуждения даже академических тем.
Хайдеггер не был формальным исполнителем своей роли. По причине своего чрезмерного радикализма он подал в отставку с поста ректора в 1934 году, но не отказался от поддержки идей национал-социализма, который для него был действующей силой «активного нигилизма», призванного приблизить конец современной эпохи.
3. Хайдеггер получил от нацистских властей не так много преференций, как может показаться исходя из его достижений. Даже пост ректора он получил на несколько дней раньше, чем вступил в члены НСДАП. Хайдеггер, конечно, имел определенную свободу в реализации своих как административных (переустройство университета), так и философских (курсы лекций) идей. Однако как только эти идеи перестали соответствовать линии партии, он покинул пост ректора (проведя на нем около года).
В дневниковых записях конца войны Хайдеггер признает ошибку своего ректората. Однако заключалась она не в работе на Гитлера, а в поспешности. Философ осознал, что зря рассчитывал на возможность решительных изменений за короткий период. Для этого требуется продолжительная подготовительная работа: по его оценкам, на протяжении 3-4 веков. При этом отказ от национал-социалистической революции был также немыслим для Хайдеггера в 1945, как и в 1933 году.
4. Чаще всего в вину Хайдеггеру ставят отсутствие покаяния за свои ошибки после войны. Однако философ прямо называл действия нацистов преступлениями, писал про «одичание национал-социализма», утверждал, что немцы «сами запустили механизм собственного уничтожения». Последняя формулировка, пожалуй, могла бы служить наиболее четким, суровым и однозначным философским приговором национал-социализму.
Хайдеггер признает провал нацистского проекта, но делает неожиданный вывод. «Разве, например, непризнание этой судьбы... не было бы оно куда более сущностной «виной» и такой «коллективной виной», что ее масштаб не шел бы ни в какое сравнение даже с ужасом «газовых камер»; виной — вызывающей куда большее смущение, чем все «заслуживающие публичного порицания» «преступления»…?»
После войны главным преступлением нацистского режима Хайдеггер считал его поражение в борьбе против техники. И открывшиеся ему факты злоупотреблений нацистов он использовал в качестве метафоры этой мысли. Например, в лекции 1 декабря 1949 года Хайдеггер вспоминает концлагеря, чтобы показать катастрофу торжества техники (которой, по его мнению, должны были противостоять нацисты): «Сельское хозяйство превратилось теперь в моторизированную индустрию по производству пищевых продуктов. Такую же, в сущности, как утилизация трупов в газовых камерах и лагерях уничтожения, как блокада и голод в сельских районах, как производство водородных бомб».
В чем проявляется антисемитизм Хайдеггера?
1. Серьезном отношении к стереотипам о евреях.
2. Рассуждениях об их участии в мировом заговоре.
3. Призывах и/или соучастии в их убийствах.
4. Употреблении слова «евреи» в критическом контексте.
Ответ на этот вопрос зависит от широты рассматриваемых источников: наибольшая часть проявлений антисемитизма зафиксирована в личной жизни философа, его бытовых замечаниях (при этом не следует забывать, что объектом, вероятно, самого сильного и взаимного романтического чувства Хайдеггера, сохраненного на протяжении почти полувека, была еврейка Ханна Арендт). Например, в письме 1920 года из Мескирха мыслитель жалуется жене на выросшие цены на мясо: «Селяне здесь тоже постепенно теряют стыд, и все заполонили евреи и спекулянты». Или: «Иногда уже хочется стать духовным антисемитом».
Непосредственно в «Черных тетрадях» таких высказываний заметно меньше: из примерно 1800 страниц, изданных на настоящий момент, количество явно антисемитских высказываний составляет примерно четыре (0,2%).
1. Исследователи Хайдеггера заметили, что он придерживается не этиологического, а эмерджентного антисемитизма. То есть объектом критики выступают не евреи как этнос, а «евреи» как обобщающий образ определенных черт, приводящих к «банкротству современности».
«Однако временное усиление еврейства имеет в своем основании то, что западная метафизика, особенно в ее современном проявлении, закладывает начало пустой рациональности и расчетливости» («Черные тетради»).
Человек, не владеющий навыками чтения философии, может увидеть в текстах Хайдеггера банальные примеры антисемитизма — например, определение финансовой грамотности как якобы характерной черты евреев. Однако «самобытность гения Хайдеггера» состояла в том, что он «вплел эти idees regues (предрассудки) в темы, характерные для его собственной философии» (Питер Гордон).
Хайдеггер имеет в виду не конкретных людей, но явление: «еврейское», а не «евреев». Причем строго отделяет свое метафизическое определение «еврейского» от всей сформировавшейся за 2000 лет христианской традиции.
2. Хайдеггер утверждает, что «еврейство» (т.е. по его определению те, кто придерживается модели «махинации») уже давно действует у границы истории бытия. Согласно его идее, деструктивная глобализация находит в качестве подходящего ликвидатора еврейский народ, принимающий форму заговорщического «мирового еврейства».
Следуя мысли Хайдеггера из «Черных тетрадей» можно прийти к выводу, что «махинация» разрослась до масштабов общемирового конфликта, что привело фактически к мировой войне (саморазрушению мира). В то же время до принятия «окончательного решения» Хайдеггер заменяет понятие «махинации» на «постав», что анонимизирует действующих лиц, идентифицировать которых как евреев отныне можно только при большом личном желании.
3. В четвертом томе «Черных тетрадей» Хайдеггер говорит о борьбе с «еврейским», в котором он видел «разрушительный принцип»: «Когда то, что является сущностно «еврейским» в метафизическом смысле, борется с еврейским, в истории достигается высшая степень самоуничтожения — учитывая, что «еврейское» повсюду добилось полнейшей власти, так что даже борьба против «еврейского» и его самого начинается в его собственной вотчине».
Наибольшее возбуждение у читателей Хайдеггера обычно вызывает дата этой записи: лето 1942 года. В любое другое время вряд ли кто-то мог разглядеть в ней призыв к убийству евреев. Однако из-за того, что она совпала по срокам со временем начала активной работы концлагерей, Хайдеггера обвиняют едва ли ни в оправдании холокоста.
Естественно, он никогда не призывал применять насилие к евреям, однако на бытовом и профессиональном уровне дискриминировал. В частности, убежденный в реальности «роста еврейского влияния как в широком, так и в узком смысле», на немецкую культуру, Хайдеггер поддерживал, проводил и ужесточал во Фрайбургском университете политику исключения студентов и преподавателей-евреев.
4. В «Черных тетрадях» прослеживается взаимосвязь понятий «еврейство» и «безмирность». В этой связи многие исследователи вспоминают позицию Хайдеггера касательно «скудомирия» животных, озвученную в лекциях 1929/30 года. При сопоставлении этих идей получается, что Хайдеггер ставит евреев ниже животных.
Но если продолжить эту линию совмещения понятий из разных периодов творчества философа, то окажется, что в книге «Бытие и время» субъект картезианской философии также оказывался на ступени ниже, чем бедные миром животные. «Если критикуемую в «Бытии и времени» «безмирность» идентифицировать в качестве антисемитского признака, то окажется, что Декарт, Гегель и другие принадлежат к разросшейся расе духовных евреев» (профессор Университета Санкт-Галлена Дитер Томэ).
В заключение процитируем дневник Хайдеггера по поводу различия между «евреями» и евреями: «Уточнение для ослов: эти замечания не имеют ничего общего с «антисемитизмом» каковой совершенно нелеп и постыден».
Какую угрозу сегодня несет изучение Хайдеггера?
1. Размытие представлений о нацизме вплоть до его реабилитации.
2. Подмена философии политикой. Негативное влияние на студентов.
3. Недоступность корректной трактовки, использование имени в целях пропаганды.
4. Фальсификация истории, унижение национального достоинства.
1. В России действует статья Уголовного кодекса 354 «Реабилитация нацизма». При определенном желании признаки этого преступления можно обнаружить даже в философских умозаключениях Хайдеггера. В поздний этап своего творчества он фактически сводил нацизм к силе, противостоящей разрушительному влиянию техники. Весьма абстрактная и сомнительная по степени обоснованности антиномия.
Примером может служить интервью, которое Хайдеггер дал в 1966 году журналу Der Spiegel. Высказав тезис о технике как абсолютном зле для существования человечества, Хайдеггер разъяснил свое восприятие нацистских подходов к данной проблеме: «... Я вижу задачу мысли в том, чтобы, преодолевая преграды, сформировать целостное и точное отношение к самой сущности техники. Национал-социализм, следует признать, двигался в этом направлении».
Получается, Хайдеггер после войны продолжал считать, что нацизм шел по верному пути, а его катастрофа вызвана недостаточным пониманием лидерами сущности техники.
Впрочем, большинство влиятельных философов сходятся на том, что гораздо сильнее на размывание понятия «нацизм» влияет массовое обсуждение морального облика Хайдеггера. Как его обвинители, так и защитники в дискуссии допускают все более радикальные формулировки, свободно интерпретируя мысли и чувства философа и представляя его в поляризованном свете — либо почти идеолога холокоста, либо наивного мыслителя-жертвы. Помимо вульгаризации философии Хайдеггера, такие попытки подогнать факты и цитаты под свои цели заметно размывают и границы нацизма как преступной идеологии.
2. Многие читатели Хайдеггера и даже профессиональные философы жалуются на возникающую при продолжительном его чтении проблему: подмена собственной риторики хайдеггеровским словарем.
«Читатель перестает различать свою собственную речь и хайдеггеровскую «собственную речь». Читателю кажется, что автор высказывает его, читателя, сокровенные мысли («Хайдеггер вместо нас... занят нашим прямым делом»)» (философ Алексей Глухов).
Этот весьма опасный, особенно для студентов, феномен грозит полной атрофией способности самопознания. Ситуация в отношении учащихся усугубляется еще тем, что в России до сих пор практически отсутствует восприятие Хайдеггера как политического мыслителя, происходит смешение политологии и философии, точнее, имеет место быть подача политики под видом философии, что при отсутствии инструментов ее критического разбора способно привести к плачевным результатам.
«Бытие человека политическое... Мы полагаем первостепенной задачей нашего времени. назначить политике свойственный ей ранг, научиться вновь видеть ее как основной характер человека, философствующего в истории, и как бытие, в котором государство раскрывает себя таким образом, что его подлинно можно назвать способом бытия народа» (Мартин Хайдеггер).
3. Многие критики Хайдеггера грешат тенденциозными «исправлениями» текста, которые зачастую полностью меняют смысл сказанного. В этой связи полноценное изучение всего корпуса текста философа, запрет на распространение вырванных из контекста цитат и трактовок, явно искажающих признанное содержание его мысли, является важной правовой задачей не только во избежание использования имени Хайдеггера в деструктивных целях, но и в связи с развитием новых норм уважения к автору, примером актуальности которых может служить другой литературный скандал с псевдонацистским контекстом — удаления из романа Джонатана Лителла «Благоволительницы» при редактуре более 20 страниц текста.
Наглядным примером корректировок мысли Хайдеггера может служить книга Эмманюэля Файя «Арендт и Хайдеггер. Нацистское истребление и разрушение мысли», где утверждается, что Хайдеггер якобы «в конце 1941 года написал в «Черных тетрадях», что «наивысшее политическое действие» состоит в том, чтобы принудить врага «перейти к самоистреблению». В оригинале же речь в нем идет не о «самоистреблении», а о более расплывчатом понятии — «самоуничтожении». Но главное, в контексте его употребления речь идет вовсе не о концлагерях и европейских евреях, врагом вполне определенно указан «американизм». Причем для обозначения «врага» используется не Feind, а Gegner — «противник», тот, кому противостоят (исключительно) на поле боя.
Что касается опасности свободных трактовок, яркой иллюстрацией является вся карьера философа-националиста Александра Дугина, которую он во многом построил именно на переиначивании мыслей Хайдеггера в своих целях. «Для Дугина Хайдеггер — это пророк падения Запада, мыслитель, который наиболее убедительно показывает путь выхода из гегемонии западной культуры и который особенно важен для тех, кто намерен выбрать этот путь. И если Хайдеггер — это пророк, то Дугин — его верный ученик, развивающий его идеи в русле правого постколониализма» (Джефф Лав).
4. Любопытно, что во всей библиографии Хайдеггера, включая даже его интервью, письма, дневники, нет ни единого упоминания России и русских в явно негативном контексте (вся критика ограничивается большевизмом), даже во время войны.
Более того, он уделяет рассуждениям о «русском начале» первостепенное значение в раскрытии бытия, поисках «содержаний» в эпоху «безусловной утраты смысла».
Например, в 1941 году Хайдеггер пишет в «Черных тетрадях»: «Русские уже столетие назад много знали, и знали точно, о немецком начале, о метафизике и поэзии немцев. А немцы не имели никакого понятия о России. Перед каждым практически-политическим вопросом, (вместе) с которым мы должны соотнести себя с Россией, стоит единственный вопрос: кем же, собственно, являются русские».
Несмотря на очевидную горечь поражения, Хайдеггер нигде не пишет о несправедливом исходе войны. Наоборот, сокрушается о немецком «безволии перед лицом одичания национал-социализма».
Радослав Руднев
