Всемирное распространение коронавируса привело к пандемии прогнозов в СМИ, интернете и социальных сетях о том, что ждет мир после победы над COVID-19. В этом хоре выделяется голос крупнейшего современного философа Джорджо Агамбена, беспокоящегося о гибели привычной правовой системы существования гражданского общества. 

Апеллируя к конвенциональным правам человека, Агамбен фактически выступает лоббистом распространения вируса. Этот парадокс позволяет поставить вопросы об исторической востребованности смены правовой парадигмы в мировых масштабах. 

«Имеет смысл со всем вниманием отнестись к новому понятию, которое сегодня вошло в политический лексикон: «социальное дистанцирование»… нынешнее чрезвычайное положение в сфере здравоохранения можно рассматривать как лабораторию, в которой готовятся ожидающие человечество новые политические и социальные решения». (Агамбен)

Не будет ли более корректной и точной замена абстрактного понятия «социальное дистанцирование» на актуальный синоним «социальная гигиена»? 

«Гигиена» подразумевает не только соблюдение дистанции между людьми в 1-4 м. (данные различаются в разных странах), но и выученный (как привычка) запрет от непрошенного вмешательства в чужое жизненное пространство. 

Фактически речь идет о замене непосредственного контакта между людьми на опосредованное – через профессиональных медиаторов (полиции, охраны, врачей, курьеров, соцслужб, волонтеров…), которые способны и должны обеспечить всем равные возможности, помощь и доступ к ресурсам. 

Виртуализация и медиация любых социальных контактов может служить гарантией их безопасности (как это уже произошло в сферах аренды гостиниц и жилья, знакомств, бытовых услуг, вызова такси, заказа продуктов – где посредники берут на себя контроль за обеспечением комфортных условий для всех сторон, и только при достижении таковых контакт допускается).

Обеспечение возможностей для соблюдения социальной дистанции становится базовым правом новой системы координат.

«Отказаться от понятия «биополитика» и применить понятие… негативной солидарности — когда работает парадокс: я тем лучше забочусь и уважаю другого, чем меньше обращаю на него внимание, меньше с ним контактирую. При этом я уже знаю, что и другой знает об этом».

Не является ли запрос на «социальную гигиену/дистанцирование», появившийся задолго до пандемии, симптомом постепенной замены в развитых странах системы прав человека на права личности? 

В последние годы стремительно выросло число требований радикального увеличения роли персонифицированных прав в противовес общечеловеческим: гендерных, чувств верующих, этнических и пр. Последствием борьбы за них стало увеличение роли государственных регуляторов, ответственных за соблюдение прав разных акторов во всех сферах жизни (контроль за насилием в семьях и школах, трудовое равноправие и далее, вплоть до цензурирования поведения в личных переписках и соцсетях). 

Таким образом, запрос людей на всеобщее признание особенностей их личности напрямую коррелирует с вмешательством посредников (в функционале медиации или контроля) во все сферы коммуникации с другими личностями. 

Последние законодательные и правовые новации в России и других развитых государствах зачастую были направлены на обеспечение защиты людей друг от друга при вынужденном социальном контакте (безопасность на митингах, ужесточение контроля над буллингом, борьба с домогательствами и насилием…). Фактически речь идет о новом уровне социальной ответственности государств: защиты чувств и ценностей различных слоев общества, обеспечение безопасности даже в личной жизни, соблюдение возможностей самовыражения при сохранении качества общего уровня качества жизни сообщества (обособление массовых акций, предотвращение распространения опасной, вредной или оскорбительной информации в сети и пр.). Дальнейшая индивидуализация прав личности возможна за счет увеличения числа прослоек безопасности в любых формах социальных контактов. 

«Условия жизни людей уже давно стали такими, и внезапного знака было достаточно, чтобы они проявились такими, какими они уже были — то есть, невыносимыми, как во время чумы». (Агамбен)

Что является наиболее «невыносимым» в условиях жизни современного человека: офисная коммуникация, условия фриланса, виртуализация труда? 

Ограничение свободы перемещения на период пандемии воспринимается многими как домашний арест. Но при этом с каждым днем повышается вероятность того, что ряд экстренных мер, введенных во избежание распространения эпидемии, сохранится и после ее окончания. В их числе, вероятно, окажется и предоставление государством широким массам возможностей оставаться дома. Для этого сейчас формируется необходимая инфраструктура и новые рабочие нормы.  

Такая виртуализация труда и жизни также является частью «социальной гигиены», начавшая распространяться до первых признаков эпидемии (в частности, взрывной рост служб доставки еды и прочих услуг был зафиксирован в Москве в прошлом году). Развитие технологий избавило от потребности в близкой коммуникации. Онлайн/удаленный режим работы (через мессенджеры, видео-конференции и пр.) до пандемии был уделом топ-менеджмента и некоторых представителей среднего класса. Теперь благодаря государственным программам данная привилегия может быть распространена на всех. 

Это прорыв в государственной программе цифровизации экономики и жизни. Так же, как экстренные меры по строительству больниц и обеспечению условий работы врачей, являются прорывом для медицины, результаты которого останутся после пандемии и повысят уровень качества жизни граждан. 

«И вот что еще дает пищу для размышлений — очевидный крах разделяемых повсеместно убеждений и мнений. Казалось бы, люди больше ни во что не верят, за исключением голого биологического существования, которое должно быть сохранено любой ценой». (Агамбен) 

За что должны нести личную ответственность только сами люди, кроме их «голой жизни» (права на саморазрушение либо здоровье)? Остальное регулируют и обеспечивают законы. 

Вместо системы общих прав, где каждый в меру своих сил и возможностей борется за доступ к ним и несет ответственность за качество своей жизни, внедряется система государственного регулирования, пропорционально увеличивающая степень своего участия в зависимости от ограниченности возможностей незащищенных категорий населения. 

Это коррелирует с китайской системой социальных рейтингов. Можно не заботиться о своем статусе в нем, игнорируя защищаемые государством социальные нормы. В этом случае надстройка над «голой жизнью» зависит только от тебя, государство не может наказать за такую свободу, но и не обязано обеспечивать никакие услуги. И наоборот, желание иметь доступ к госкредитам, свободному перемещению и прочим дополнениям к «голой жизни» предусматривает ответственность за общую безопасность (как в плане соблюдения скоростного режима на дороге, в случае Китая, так и в согласии на добровольный режим самоизоляции – во время пандемии).

Постепенное внедрение мер господдержки (налоговые каникулы, различные формы денежных выплат и пр.) при тестировании программ электронных пропусков и других форм контроля за социально-ответственным поведением способно привести к реализации подобной системы и в России.

Основные положения рыночной экономики больше не действуют. Главный постулат Людвига Эрхарда – что только рынок является самым демократическим рефери – опрокинут самой жизнью. Государство начинает непосредственно вмешиваться в деятельность частных фирм. (Morning Briefing)

Насколько законы свободной рыночной экономики соответствуют духу времени?  

О возможности национализации стратегически важных компаний и наиболее пострадавших предприятий уже заявили министр экономики и энергетики ФРГ Петер Альтмайер и министр финансов Франции Бруно Ле Мэр.

Для России последствиями пандемии, считает уполномоченный при президенте России по защите прав предпринимателей Борис Титов, станут разрастание госсектора и национализация. 

Пандемия стала первым экзаменом, с которым рыночная экономика однозначно не справилась.

Стоит ли государству ограничивать впоследствии свое участие в различных рыночных секторах, или пандемия стала подходящим поводом для перехода экономики развитых стран на новый уровень?

Дефицит масок и других базовых средств в ситуации эпидемии показал недостаток глобализированного рынка. Так же как стремительный рост цен на востребованные в критических условиях продукты подорвал доверие к свободному рынку. 

Поддержка государством бизнеса, вероятно, обернется требованиями к его социальной ответственности. Готовность среднего и малого бизнеса подчиняться государственным нуждам, предположительно, приведет к внедрению безусловного базового дохода в той или иной форме (как выплате денег, так и в обеспечении предпринимателей и граждан широким спектром бесплатных услуг). 

В условиях формировавшейся в последние годы «новой этики» и запроса на пересмотр привилегий возникла потребность в едином суверене (его роль подходит демократическим институтам государственной власти), который будет выступать гарантом выполнения норм, противоречащих законам свободного рынка: обеспечения равного доступа к услугам (гендерная, социальная позитивные дискриминации), реализация экологических программ (как планетарного, так и локального масштабов)... 

Следствием пандемии, как утверждают некоторые эксперты, станет деглобализация. Пандемия продемонстрировала ненадежность существовавших до сих пор глобальных цепочек стоимостей. Самодостаточность станет определяющим понятием для правительств многих стран. В результате скорее всего произойдет перераспределение инвестиций в национальные экономики. (обзор зарубежной прессы в «Независимой газете»)

Санкции последних лет обеспечили России преимущество по сравнению с западными странами: наша страна оказалась более подготовлена к пандемии, поскольку сама себя теперь может обеспечивать. Также целенаправленный курс на суверенность в разных областях (с 2007 года) и вынужденные санкциями меры импортозамещения ставят Россию в привилегированное положения в условиях нового миропорядка, который очевидно сохранится после пандемии. Самодостаточность России может стать залогом построения нового формата международных взаимоотношений, как в экономической, так и правовой сферах. 

В то же время, наличие общемировой проблемы способно не только разобщить и герметизировать государства, но и поднять глобализацию на новую ступень. Одна из самых ярких фигур в теории права XX века Карл Шмитт считал, что «объединение всего человечества в одну политическую нацию (мировое правительство) невозможно ровно по той причине, что у него нет единого внешнего врага. Но вирус становится таким идеальным врагом для всего человечества. И вот бывший премьер-министр Великобритании Гордон Браун уже предлагает создать «временное мировое правительство» (теолог Андрей Шишков для Colta.ru).

«На самом деле мы живем в обществе, которое пожертвовало свободой ради так называемых соображений безопасности и поэтому обрекло себя на жизнь в вечном состоянии страха и незащищенности». (Агамбен)

Состояние перманентной тревоги, принятие ужаса, погружение в «бытие-к-смерти» один из любимых философов Агамбена (и, по распространенному мнению, важнейший мыслитель прошлого века) Мартин Хайдеггер считал базовым условием осмысленной и деятельной жизни. Выступающая в опыте «бытия-к-смерти» «решимость» превращает повседневное, состоящее из болтовни, двусмысленностей и уклонений несобственное бытие, в которое человек всегда уже заранее и прежде всего брошен, - в собственное.

Определяя ощущение близости смерти как «самую свою возможность присутствия», Хайдеггер не только опровергает понимание смерти как препятствия абсолютной человеческой свободе (идея Мориса Мерло-Понти), но отождествляет ее с возможностью обретения аутентичности. 

«Однако осознание бытия как бытия собственного обособляет присутствие от бытия других, тем самым выступая причиной глубокого экзистенциального одиночества». Таким образом, самоизоляция, как и «социальная гигиена/дистанцирование», становится шансом человека на обретение новых экзистенциальных возможностей и вырастающих из них прав. 

Подготовил Радослав Руднев