Мария Гусарова, РАПСИ

Правосудие в Окружном суде Осло от тождественного ему Мосгорсуда отличается незначительно, но ощутимо. Например, в вопросах обеспечения безопасности, в визуальном равноправии сторон, в скорости судебного следствия. Причем в резонансных делах последнее различие не в пользу Норвегии, зато равноправие соблюдается до такой степени, что подсудимый сидит не в клетке, а исполнение требований безопасности не в коей мере не мешает работе прессы.

В отличие от российских дворцов правосудия, где на входе даже в некоторые мировые суды стоят рамки, а приставы вооружены металлоискателями, в Окружной суд Осло может зайти действительно любой человек и, уточнив на экранах слева от входа или даже у охранников справа зал слушаний, попасть на любое интересующее его заседание. Никаких проверок документов или сумок в обычные трудовые будни. В Москве же, например, без паспорта или прав в суд попасть практически невозможно, а на входе вас заставят отпить воду, открыть очешник, развернуть зонтик, вынуть мелочь из карманов, перетрясти сумки.

При этом пресс-служба норвежского суда оговаривается, что в дни особого интереса к процессов в их храме Фемиды еще на лестнице перед зданием тоже организуется "контроль как в аэропорту": никаких бутылок с жидкостями - воду можно купить в местном буфете. В Москве воду можно пронести в суд, но придется отпить глоток при приставах, дабы они убедились, что в бутылке именно вода, а не кислота или еще что похуже - на одно из заседаний по второму делу в отношении экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского защита умудрилась пронести скважинную жидкость, чтобы наглядно объяснить суду разницу между ней и нефтью.

Также нельзя входить в суд Осло с колющими, режущими предметами и вообще с любым оружием; его свободное ношение в Норвегии вообще запрещено. Аналогичные меры контроля в российских судах усилились недавно после того, как один недовольный решением судьи Таганского суда Москвы активист решил написанное "пером" в ее решении слово в прямом смысле "вырубить топором". Приставы задержали его, размахивающего пусть и декоративным, но томагавком у судьи, продлившей арест троим обвиняемым в хулиганстве в храме Христа Спасителя.

Кроме того, необходима предварительная аккредитация – за две недели до крупного события пресс-служба, в настоящее время состоящая из четырех, а обычно из двух человек, принимает заявки от желающих присутствовать СМИ, все формуляры и требования размещены на сайте суда.

В российской столице даже при наличии аккредитации нет никакой гарантии того, что ты не окажешься за бортом слушаний, как это произошло с многими журналистами, покорно ожидавшими обещанного прохода на оглашение приговора по делу тех самых хулиганок, за которых вступался активист с топором. В результате в зале, где проходило само оглашение, оказалось больше обычных слушателей - оппозиционеров, сочувствующих и даже иностранцев, чем сотрудников СМИ. И даже второй зал, куда вывели трансляцию заседания, не вместил в себя всех желающих услышать слова приговора - одну из аудиоколонок пришлось выводить посреди оглашения на лестницу между этажами, где в немыслимых позах расположилось еще с полсотни людей с пресс-картами.

А вот суд Осло о комфорте прессы на сложных процессах не забыли – несколько залов в здании способны вместить от сотни до почти трехсот зрителей. При этом приговор, как и в России, слушают стоя, а оглашение может транслироваться еще и в другие залы, даже в другие суды, также не исключен прямой эфир по телевидению, в интернете. В ходе слушаний работают переводчики с норвежского – в основном на английский и арабский языки.

В столичных судах пока о переводе нет и речи, только по отдельному ходатайству для обвиняемого, как того требует закон. Между тем, как обещает уже некоторое время журналистам пресс-служба Мосгорсуда, в недавно открытом на территории суда Апелляционном корпусе должен быть специальный зал для резонансных процессов. Однако пока его двери для прессы закрыты.

Не только журналистам, но и, собственно, сторонам в процессе в Осло предоставлены все удобства – главное соблюдать принцип равноправия, слушать суд, и тогда он будет к вам лоялен и справедлив. Судопроизводство в Норвегии в основном ведется по уголовному кодексу, существующему еще с 1902 года. Обычно уголовное дело слушают "тройки" из одного профессионального судьи и двух народных заседателей. Подобная форма отправления правосудия существовала до 2004 года и в России, но в настоящий момент упразднена.

В стандартном уголовном норвежском процессе все профессиональные юристы сидят в черных мантиях – так даже визуально подчеркивается равноправие сторон. И судья, и прокурор, и адвокат облачаются перед началом процесса в практически одинаковые накидки. Секретарей, приставов, помощников судей, как правило, нет – судья сам записывает на компьютере за сторонами их слова. Обвиняемый же, в зависимости от его желания, может быть хоть в костюме, хоть в майке и в тапочках.

Конвой приводит заключенного под стражу фигуранта дела, перемещая его в наручниках только при необходимости, каковой в зале слушаний, по их мнению, нет. Даже человек, в отношении которого есть серьезные подозрения в его общественной опасности, сидит в суде на таком же мягком кресле, как и у любого участника процесса - зачастую между своими защитниками, без наручников и, что важно, без клетки. Никаких клеток – железных ли, стеклянных ли - в суде в Норвегии нет.

Формально до того момента, пока подсудимый не становится осужденным, к нему относятся примерно так же, как у нас к административному правонарушителю – где-то закон преступил, но это же еще не доказано. Даже мера пресечения избирается изначально лишь на месяц, правда, с возможностью продления, но опять же, лишь на 30 следующих дней. При этом чаще всего это происходит не из-за того, что полиция (именно она ведет следствие) не успевает закончить расследование, а из-за, например, отпусков судей.

В московских судах сегодня подозреваемый или обвиняемый в ходе процесса находится либо в обычной клетке из железных прутьев, либо в так называемом "аквариуме" - конструкции из бронированного стекла и стали со встроенными в них микрофонами и с узкими проемами для передачи документов. При этом зачастую конвой "забывает" снять с фигурантов дела наручники, хотя необходимости в них, когда человек заведен в клетку, нет.

Аналогично иногда лишь после напоминания судьи конвоиры снимают "браслеты" с задержанных по административным делам и выводят их из клетки – так было в минувшем декабре в Тверском суде Москвы, когда слушались жалобы на решения об административном аресте оппозиционеров Ильи Яшина и Алексея Навального.

В целом и правосудие в Норвегии достаточно скоротечное – вполне нормальным является полноценный уголовным процесс с изучением документов и допросом свидетелей, с прениями и различными ходатайствами, который укладывается в один рабочий день.

Нужно отметить, что в случае с "норвежским стрелком" Андресом Брейвиком служители правопорядка, которые вели следствие, и Фемиды уложились в 13 месяцев. При том, что Брейвик в содеянном признавался, хоть и не считал свои действия аморальными или жестокими. А, например, дело печально известного в России экс-майора Дениса Евсюкова, стрелявшего по почти трем десяткам людей и убившего двух, от возбуждения до приговора заняло 10 месяцев – бывший милиционер не признавался в намеренном расстреле. Последнее же из громких столичных дел – о хулиганстве в храме Христа Спасителя, фотографии обвиняемых по которому часто сравнивают со съемками Брейвика, отмечая более серьезные меры пресечения к трем молодым панк-артисткам, чем к пока признаваемому вменяемым террористу – от события до приговора вместилось в полгода. Девушки также не считали себя виновными.

Но в Норвегии к "царице доказательств" (признанию) весьма критическое отношение, суд учтет, что подсудимый раскаивается, но для установления его вины этого недостаточно.

Норвежский приговор, на изготовление которого обычно тратится несколько дней, обычно пересылается в местные следственные изоляторы по факсу, где оглашается осужденному. Это экономит время как на транспортировку подсудимого, так и самого судьи, который вместо многочасового зачитывания решения может перейти к слушаниям по другому делу. Это тоже отличие от российской системы, в которой большинствоокончательных решений зачитывается от вводной части с датой и именами участников, с установочной, где указывается, чему из представленного следствием поверил суд, до резолютивной – где как раз называется размер наказания.

22 июля

Конечно, адаптация залов, набор дополнительных людей в пресс-службу, техническая организация перевода, спецпроверки на входе - все это в августе 2012 года происходит из-за одного человека, 33-летнего Андерса Брейвика, который 22 июля прошлого года совершил два теракта и уничтожил 77 своих соотечественников.

Как ожидается, 24 августа председательствующая в процессе судья Венке Элизабет Арнтзен зачитает решение по одному из немногих действительно громких дел в этой стране. Его либо направят на принудительное лечение, либо заключат в тюрьму на 21 год - максимально возможный для Норвегии срок лишения свободы. На минимальное наказание, как того хотела бы защита, судя по всему, рассчитывать не придется.

По прогнозу юристов, учитывая выходящее из ряда вон преступление, встретить "норвежского стрелка" на улице у обычных граждан больше шанса не будет – законодательство позволяет в особых случаях продлевать и продлевать изоляцию особо опасных злоумышленников от общества.

При этом, конечно, у адвокатов и у самого осужденного будет шанс в течение двух недель обжаловать приговор. В суде на всякий случай и не расслабляются – апелляция, ежели таковая последует, будет рассматриваться в том же зале, сейчас трансформируемом для прессы, затем он будет перестроен для удобства присяжных из апелляционной коллегии.

Кстати, право в Норвегии прецедентное. Поэтому в обоснование своей позиции стороны могут предоставить решения по аналогичным делам – это тоже учтется судом. Только какие могут быть аналогии в процессе типа 22. juli-saken, как называют в Норвегии дело Брейвика – такого массового истребления людей, среди которых были даже дети, в Норвегии не было со времен Холокоста.

Осло - Москва