Гражданский форум G20, в котором участвовали более 350 представителей гражданского общества, на минувшей неделе состоялся в Москве.  Одной из тем обсуждения на форуме стал новый российский федеральный закон о некоммерческих организациях (НКО) -  в просторечии, закон об "иностранных агентах" - а также практические сложности, с которыми некоторые российские неправительственные организации столкнулись уже сразу после его принятия.

Председатель правления международной неправительственной организации Transparency International Угетт Лабелль (Huguette Labelle) считает, что российским властям и НКО рано или поздно придется начать конструктивный диалог друг с другом, и что некоторые новые законодательные инициативы нуждаются в предельно четких формулировках.

"Многое из того, что делают правительства, придумали НКО"

- На фоне ряда мер, предпринятых в последнее время российскими властями в отношении гражданского общества, имело ли смысл проводить "гражданскую двадцатку" в России именно сейчас?

- Думаю, что да. Не будем забывать, что российское президентство в "Большой Двадцатке" и привело к тому, что "Гражданская Двадцатка" вообще появилась на свет, и теперь не просто существует, но и плодотворно работает. Кроме того, это позволило всем организаторам и организациям собраться вместе и выработать рекомендации по самому широкому спектру вопросов для участников саммита G-20, который намечен на сентябрь текущего года.

Для любого государства, включая Россию, крайне важно, чтобы у гражданского общества была возможность свободно, беспрепятственно функционировать, учитывая ту роль, которую это общество играет в развитии стран, в их экономическом, социальном становлении. Когда эти возможности ограничены, гражданскому обществу, разумеется,  сложно участвовать в развитии страны и содействовать росту ее благосостояния. На мой взгляд, это крайне важно в данном случае.

- Власти нашей страны и некоторые крупные некоммерческие организации сегодня сосуществуют, говоря образно, как кошка с собакой. Немалая часть НКО сейчас вынуждена тратить значительные средства и силы, чтобы элементарно соответствовать новым требованиям законов. На ваш взгляд, какой тактики следует придерживаться в сложившихся условиях?

- Когда на вашу долю приходятся одни только негативные обстоятельства, все равно надо быть постоянно готовым к диалогу, каким бы трудным он не был. Принятый российский закон о так называемых иностранных агентах, конечно же, пагубно скажется на деятельности многих НКО, в первую очередь, самых авторитетных. И поэтому, я надеюсь, что прошедшая накануне «Гражданская Двадцатка» откроет некоторые закрытые двери, даст повод президенту России, правительству вашей страны, пересмотреть свою позицию по данному вопросу. Ведь если просто закрыть все пути для НКО и не давать им работать, очень важный элемент в жизни всего общества будет безвозвратно утерян. Такие организации играют существенную роль в любой стране мира, и многое из того, что уже делается правительствами государств в разных уголках планеты, было инициировано и первоначально разработано именно некоммерческими организациями.

Есть также некоторая путаница в понимании того, что такое политическая деятельность и что такое общественное участие и рекомендации по проводимой политике. Вот НКО как раз и занимаются не политической деятельностью как разновидностью борьбы за власть, а выдают рекомендации по проводимой государственной политике. Образно говоря, политик и советчик это совершенно разные люди. Мне кажется, к тому непростому состоянию, что мы имеем сейчас в России, привела именно подмена понятий.

- Однако сейчас мы имеем не самую благоприятную для российских НКО ситуацию. Они в ущерб основной деятельности вынуждены заниматься двумя вещами: ходить в суды и тиражировать тысячи страниц отчетности для проверяющих из госструктур. Нет ли опасений, что из-за этого в итоге вся их деятельность в какой-то момент окажется попросту парализованной?

- Как международная организация с отделениями более чем в ста странах мира, мы, безусловно, полностью солидарны с нашим российским отделением, поддерживаем его начинания. И если ситуация такова, что нашим российским коллегам надо, скажем, часто ходить в суды, мы это поймем. С другой стороны, такое количество формальных требований национального законодательства должно научить нас чему-то новому в своей работе. Ведь и данный опыт тоже полезен. Разумеется, нас волнует в целом ситуация вокруг НКО в России.

Мне представляется крайне важным в сложившейся ситуации для властей и всех заинтересованных сторон, прежде всего НКО, найти возможность для открытого, адекватного диалога с тем, чтобы выработать решение, которое не будет иметь тех негативных последствий, которые могли приниматься в расчет в то время, когда принимался закон. Это общепринятая во всем мире практика, когда люди садятся за стол переговоров с тем, чтобы разрешить имеющиеся проблемы.

"Добросовестному чиновнику открытость только на пользу"

- Российские власти инициировали в последнее время немало законодательных новелл, которые формально нацелены на защиту граждан. К примеру, буквально на днях Госдума приняла поправки в гражданское законодательство, запрещающие сбор и публикацию чуть ли не любой информации о частной жизни гражданина – от рядового обывателя до представителя высшего чиновничьего сословия. Как вы думаете, такие нововведения будут на руку коррупционерам?

- Давайте посмотрим на данную проблему шире и с разных сторон. Наверное, мало кому придется по душе, если в Интернете или в другом источнике информации со свободным доступом кто-то начнет публиковать отсканированные страницы вашего общегражданского паспорта или номера ваших въездных виз. Лично меня публикация подобных сведений о моей частной жизни глубоко бы возмутила. Кроме того, некто может спокойно пользоваться приватной информацией в каких-то собственных целях, скорее всего, совершенно не дружественных. Считаю, что это недопустимо.

Но когда мы ведем речь о значимой персоне, о госчиновнике, о главе компании, чьи акции торгуются на бирже, получается совсем другое дело. Если ты публичное должностное лицо, то должен предоставлять максимум информации о себе сам, к примеру, вывешивая сведения на официальный сайт. Когда я в свое время занимала довольно высокие государственные посты в правительстве Канады, так, собственно, и происходило. Так что если ты выбрал карьеру публичного должностного лица, никаких частных секретов у тебя быть по определению не может. Разумеется, за исключением сведений о личной жизни и семье, а также персональных данных, которыми могут воспользоваться злоумышленники или мошенники.

- Должны ли, по-вашему, такие особые правила игры в информационном пространстве распространяться на близких публичного лица?

- Если мы под близкими имеем ввиду жену или мужа, детей, то, мне кажется, должны. В ситуации, когда публичное должностное лицо имеет незапятнанную репутацию, какой ему смысл от кого-то прятать детей или спутника жизни, скрывать абсолютно всю информацию о них? Но если такая публичная персона виновна в незаконном обогащении, ей, естественно, довольно просто переписать свои активы на близких родственников. Поэтому если чиновник, политик или крупный бизнесмен чтят закон, открытость идет им только на пользу.

Позиция Transparency International по данному вопросу заключается в том, что необходимо четко соблюдать баланс между информационной открытостью и тайной частной жизни. Разумеется, есть и исключения, которые могут быть связаны с защитой национальной безопасности или охраной персональных данных. Естественно, открытость публичной персоны не должна ставить под удар коммерческую и банковскую тайны, а также изобретения и ноу-хау. Здесь имеет смысл блюсти тайну. Но все подобные вещи должны быть четко прописаны в законе. А вот ситуаций, когда некто сидит в правительстве и чуть ли не единолично решает, что можно о себе рассказывать, а что нельзя, быть не должно.

Беседовали Владимир Новиков и Владимир Ядута