Тверской районный суд Москвы в мае этого года приступил к рассмотрению уголовного дела в отношении бывшего заместителя министра культуры, экс-замглавы Ростуризма и предпринимателя Дмитрия Амунца, обвиняемого в присвоении денежных средств в особо крупном размере. О ходе судебного следствия, признательных показаниях второго фигуранта дела и собственной версии происходящего Амунц рассказал в эксклюзивном интервью РАПСИ. Вопросы редакции были переданы подсудимому через его адвокатов.

Согласно материалам следствия, Амунцу вменяется пособничество в присвоении более 28 миллиардов рублей, выделенных ЗАО «Международный Промышленный Банк» в качестве беззалогового кредита Банком России, совершенное 2008-2009 годах в период нахождения на должности гендиректора ЗАО «ОПК Девелопмент».  По мнению следствия, Амунц действовал в рамках незаконной схемы, разработанной Сергеем Пугачевым - владельцем Международного Промышленного Банка. Другой участник «дела Пугачева» — Александр Диденко — пошел на сделку со следствием, признал вину и был приговорен к трем годам заключения условно в июле 2015 года, однако в сентябре Мосгорсуд в апелляции заменил наказание на реальный срок.

Время покажет

– Дмитрий Михайлович, Вы под стражей находитесь с 2014 года. Еще при рассмотрении судом вопроса об избрании меры пресечения защитник говорил о проблемах со здоровьем, как Вы себя чувствуете?

– Третий год без приговора суда я нахожусь в условиях тюрьмы строгого режима, при этом даже по тем обвинениям, которые мне предъявлены, не предусмотрено такое строгое наказание. За время ареста у меня резко ухудшились зрение и слух. Считаю, что такая жесткая мера была применена в качестве давления на меня и на решение суда.

– Вас обвиняют в пособничестве в присвоении или растрате. Какова Ваша позиция по делу и версия произошедшего?

– Я категорически отрицаю предъявленное мне обвинение и настаиваю на том, что уголовное дело сфабриковано. Следствию надо было отчитаться за якобы найденные миллиарды Банка России. С этой целью следователи придумали заведомо нереальную историю с якобы подложностью вкладов компании «ОПК Девелопмент», объявив ее «пустой». Таким образом операция по возврату компанией собственных средств с депозитного на текущий счет внутри банка, в которой меня обвиняют, стала криминальной, дальнейшие операции с этими средствами – хищением средств банка, а меня определили во всем этом крайним еще и предъявив ко взысканию 28 миллиардов рублей. Я не нахожу объяснения действиям следствия, поскольку в материалах дела имеются и выписки о поступлении на счет «ОПК Девелопмент в Межпромбанке» 31 млрд рублей из Банка ВТБ еще за полгода до кредитов банка России, и платежные поручения о перечислении этих миллиардов на депозиты, и все другие документы, это подтверждающие. 

– Второй фигурант дела Александр Диденко заключил сделку со следствием, его показания помогли следствию собрать доказательства Вашей вины. По крайней мере, так утверждает следствие. Как Вы себе объясняете причины поступка Диденко?

– Диденко лишь формально признал свою вину, при этом не дал показаний, свидетельствующих о том, что он или, тем более, я совершили хищение. Просто это была сделка, на которую он согласился.

– Вы обижены на него?

– На Диденко я не обижаюсь. Вероятно, у него были причины поступить так. Люблю китайскую мудрость: «Время покажет».

– А Вам предлагало следствие заключить сделку?

– С первых дней ареста следователь, оперативный сотрудник ФСБ и «рекомендованный» адвокат-«переговорщик» в обмен на «нужные показания» якобы на Пугачева гарантировали немедленное освобождение из-под стражи. Но я вовремя понял, что самооговор в сложившейся ситуации мне ничего не даст. Следствие до сих пор продолжает оказывать давление, но даже в таких неравных условиях я не готов брать на себя вину за то, чего не совершал.

– Мосгорсуд заменил условный трехлетний срок для Диденко на реальный, а штраф в размере 500 тысяч рублей увеличил до одного миллиона рублей. Прокомментируете решение суда? Как восприняли эту новость?

– Я расстроился, что условный срок Диденко заменили реальным. Ведь даже если вопреки всем собранным самим же следствием документам суд все-таки вынесет мне обвинительный приговор, то чем меньше срок у Диденко, признанного «исполнителем», тем должен быть меньше у меня – якобы «пособника». Уверен, что если бы Диденко знал, что получит реальный срок, а не условный, то серьезно задумался бы по поводу «сделки со следствием». 

Состязание с судом

– С чем Вы связываете возбуждение данного дела?

– Видимо, придуманная громкая история миллиардного хищения с участием действующего чиновника выглядит еще более «эффектно». С другой стороны, не исключаю, что мой арест и явная абсурдность обвинения выгодны Пугачеву, который на Западе эксплуатирует этот факт, как показатель его необоснованного преследования с целью «отъема активов» и по «политическим разногласиям». Кроме того я не работал в Банке, а в 2008 году, в период так называемого хищения, я только устроился в компанию «ОПК Девелопмент». Возбуждение дела в отношении меня позволило на 3 года отвлечь внимание от многочисленных сомнительных операций ЗАО «Международный промышленный банк», которые согласно материалам дела проводились в банке задолго до 2008 года и которые подробно описаны в материалах. Поэтому именно такое обвинение и мой приговор, безусловно, в интересах Пугачева и его «соратников», проработавших с ним с начала 90-х годов и до банкротства и признанных следствием неосведомленными.

– Какая сейчас стадия рассмотрения дела? Как Вы намерены доказывать свою невиновность?

– Тверской районный суд только что закончил исследование материалов дела – «доказательств обвинения» – и приступил к допросам свидетелей. Следователи собрали более 200 томов документов по деятельности Межпромбанка, в которых есть все, подтверждающее реальность вкладов «ОПК Девелопмент» и, следовательно, законность как самой вменяемой мне внутрибанковской операции, так и отсутствие связи этой операции с хищением средств Банка. Одновременно там нет ничего по поводу моего участия или даже осведомленности о каком-либо хищении. 

Мы намерены судиться по всем требованиям уголовно-процессуального закона – доказательно, четко и качественно… Практически на каждом судебном заседании мы делаем заявления, фиксирующие опровержения предъявленного мне обвинения материалами дела и показаниями свидетелей

– Тверской суд Москвы на первых слушаниях отклонил ходатайство Ваших адвокатов об ознакомлении с вещественными доказательствами, также суд отказался по просьбе Вашей защиты допустить к участию в процессе специалиста для проведения экспертизы на полиграфе, а Вашу супругу Ольгу не допустил к слушаниям в качестве защитника. Как Вы расцениваете позицию судьи? Вы рассчитываете на справедливое решение?

– Слушание дела в Тверском районном суде проходит весьма специфически. После исследования в заседаниях всех противоречащих обвинению материалов, и нескольких подтверждающих их допросов, суд по-прежнему отказывает мне в праве получить разъяснение в чем в таком случае меня обвиняют. Еще на стадии предварительного следствия мы получили более двухсот отказных постановлений на мои ходатайства! Я многократно заявлял, что не участвовал в каком-либо сговоре, не получал никаких вознаграждений и многократно просил проверки этих показаний на полиграфе. В ходе судебных заседаний были выявлены факты фальсификации следствием материалов дела - изъятия листов, на которые ранее письменно ссылалась защита. Председательствующий отказывается рассматривать эти факты… Только мной в ходе судебного разбирательства было заявлено десятки возражений, судом уже отклонены 33 ходатайства и практически все без мотивировки. Пока суд полностью игнорирует материалы дела и показания свидетелей. Единственный аргумент – «обжалуете в апелляции на итоговое решение…». Меня также крайне настораживают заявления судьи, звучащие с самого начала процесса, что ей «все ясно» … Все это в сочетании с многократными отказами в изготовлении протоколов текущих заседаний, в ведении аудиозаписи заседаний, несмотря на техническую оснащенность судебного зала, а также отказ в приобщении аудиозаписей, которые ведет защита, позволяет нам усомниться в полноте будущих протоколов и, соответственно, объективности судебного следствия. Но мы будем бороться…

Диана Гуцул