Татьяна Старикова, адвокат
Екатерина Шестакова, юрист

Высшая судебная инстанция России впервые подступилась к деликатной теме суррогатного материнства, рассмотрев спор между генетическими родителями ребенка и суррогатной матерью. На днях на сайте Конституционного суда РФ было опубликовано определение, которым заявителям – семейной паре – было отказано в рассмотрении жалобы на нарушение нормами Семейного кодекса РФ их конституционных прав, касающихся воспитания детей.

Дело заключалось в том, что супруги не могли самостоятельно иметь детей, и прибегли к процедуре так называемого суррогатного материнства – заключили договор с женщиной, которая согласилась выносить ребенка, генетически происходящего от супругов, и после рождения передать его им. Однако, после родов суррогатная мать зарегистрировала ребенка в органе ЗАГС как собственного, в связи с чем генетические родители, не имея иных способов защиты своих прав, обратились в суд.

Конституционный суд РФ счел, что нормы Семейного кодекса, предусматривающие обязательное согласие суррогатной матери на регистрацию генетических родителей в качестве таковых в органах ЗАГС, не нарушили конституционных прав заявителей, в связи с чем в рассмотрении жалобы им было отказано.

При этом Суд сослался на то, что такая «модель правового регулирования, не будучи единственно возможной, не выходит за пределы правотворческих полномочий федерального законодателя» и позволяет женщине, родившей ребенка, осуществлять права и обязанности матери.

Особое мнение

Тем не менее, двое судей не согласились с позицией Конституционного Суда РФ в целом, пояснив, что жалоба могла бы быть рассмотрена Судом, поскольку положения Семейного кодекса и Федерального закона о регистрации актов гражданского состояния «обнаруживают неопределенность в вопросе их соответствия Конституции Российской Федерации».

Как закреплено в Семейном кодексе РФ, права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке, то есть, в порядке регистрации рождения в органах ЗАГС. Если признать за суррогатной матерью право на свое усмотрение определять, кто будет являться отцом и матерью ребенка, это нарушит баланс конституционных ценностей и повлечет «умаление прав и законных интересов не только генетических родителей, но и ребенка, рожденного в результате применения соответствующей вспомогательной репродуктивной технологии».

Что касается возможности возмещения расходов и какого-либо вреда (в том числе, морального) за счет суррогатной матери, отказавшейся передавать ребенка, то эта тема подлежит отдельному изучению, поскольку вопрос о принадлежности договора суррогатного материнства к гражданско-правовым сделкам является неоднозначным и до настоящего времени не получил какого-либо законодательного разъяснения.

Судья С.Д. Князев обращает внимание на «то обстоятельство, что целью суррогатного материнства как метода лечения бесплодия является предоставление состоящим в браке мужчине и женщине, которые не в силах самостоятельно реализовать репродуктивные права, возможности стать родителями своего генетического ребенка. В этой связи неминуемо возникает вопрос о том, насколько избранный законодателем вариант правового регулирования, снимающий, по мнению многих экспертов, в интересах детей даже потенциальную возможность споров по поводу прав на ребенка между суррогатной матерью и генетическими родителями, соответствует целевому предназначению института суррогатного материнства».

Таким образом, отказывая в рассмотрении жалобы заявителей, Конституционный Суд РФ лишь отметил, что конституционные права генетических родителей указанными нормами Семейного кодекса не были нарушены. Но возникает вопрос: насколько актуально и насколько соответствует современным репродуктивным технологиям правовое регулирование, основанное на принципе определения матери как женщины, родившей ребенка? Ведь целью процедуры суррогатного материнства является именно возможность бесплодных родителей обрести ребенка.

Единого подхода нет

Несмотря на пробелы в законодательном регулировании, Российская Федерация входит в ряд передовых стран по применению суррогатного материнства и других вспомогательных репродуктивных технологий. Во многих странах суррогатное материнство запрещено полностью (например, во Франции, Германии, Норвегии, Швеции, некоторых штатах США), в других (Великобритания, Канада, Израиль) разрешено лишь некоммерческое суррогатное материнство.

Так, в частности, Закон Соединенного Королевства 2008 года об искусственном оплодотворении человека и эмбриологии, устанавливает, что, по общему правилу, законной матерью ребенка является женщина, которая его вынашивает или выносила. Согласно этому же Закону, заявители, хотя бы один из которых является генетическим родителем ребенка, рожденного суррогатной матерью, могут обратиться с заявлением о записи их в качестве законных родителей этого ребенка только при соблюдении определенных условий, одним из которых является безоговорочное согласие на то суррогатной матери, данное ею не ранее, чем через 6 недель после рождения ребенка.

Но необходимо иметь в виду, что согласно Закону Соединенного Королевства 1985 года о соглашениях по суррогатному материнству, в Великобритании и Северной Ирландии заключение подобных соглашений на возмездной основе запрещено, в отличие от РФ. То есть, договор с суррогатной матерью не рассматривается как оказание какой-либо возмездной услуги, этим объясняется изначальное признание такой женщины законной матерью ребенка.

Во Франции, к примеру, любая – как возмездная, так и безвозмездная, форма суррогатного материнства запрещена как противоречащая публичному порядку. Тем не менее, на практике возникают споры, касающиеся конфликта юрисдикций. Так, в 2000 году состоялось судебное разбирательство между прокуратурой Франции и супружеской парой, которая в соответствии с законодательством Штата Калифорния (где суррогатное материнство разрешено) воспользовалась услугами суррогатной матери.

Верховный Суд Штата Калифорния признал за заказчиками статус родителей в отношении родившейся двойни, в то время как прокуратура Франции просила суд признать недействительным запись супружеской пары в качестве родителей детей на том основании, что это противоречит публичному порядку государства. Тем не менее, в своём постановлении Апелляционный суд Парижа подтвердил решение, принятое судом первой инстанции, указав, что требования прокуратуры не подлежат удовлетворению, поскольку «признание недействительной записи супружеской пары в качестве родителей повлечёт последствия, вступающие в противоречие с наивысшим интересом детей, который применительно к законодательству Франции, выражается в праве знать своих родителей, в том числе и биологического отца».

Это решение вызвало много дискуссий по теме суррогатного материнства, которое с 2009 года попало под запрет в результате реформирования законодательства, касающегося биоэтики. Решение суда апелляционной инстанции Парижа привело к запрету гражданам Франции участвовать в программах суррогатного материнства, реализуемых в любых иностранных юрисдикциях.

Столь же яркими примерами являются два дела, рассмотренные Верховным Судом Калифорнии. В 1994 году Суд в рамках процесса по делу Marriage of Moschetta признал право суррогатной матери, которая также являлась биологической матерью новорожденного, оставить ребёнка себе, в то время как родителями ребёнка должны были стать «заказчики», супружеская пара, заключившие с ней договор.

При рассмотрении дела Buzzanca в 1998 году Суд изменил свою точку зрения на противоположную и постановил, что суррогатная мать (в том числе, если она является биологической матерью) может быть записана в качестве матери новорожденного, только если заказчица не изъявит желания быть указанной в качестве законной матери несовершеннолетнего. В противном случае, суррогатная мать теряет право на установление происхождения ребёнка от неё.

В Российской Федерации же генетические родители фактически остаются беззащитны в своем желании обрести родного по генам ребенка, если женщина, которая дала свое согласие на оплодотворение и вынашивание чужого эмбриона, после родов сочтет его своим.