Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость – юрист, депутат Госдумы РФ первого созыва Валерий Борисович Подмаско. 

- Вы родились в Московской области, почему в первую Госдуму Вы попали из Хабаровска? 

- Я по первому образованию – лесник, заканчивал московский лесотехнический, и попал по распределению в Хабаровск. Там я стал завлабом, написал кандидатскую. У меня директором был депутат краевого совета, и он постоянно меня таскал на комитет по природопользованию и охране природы, где я регулярно выступал. Потом мне поступило предложение перейти в фонд имущества Хабаровского края. Я пошел туда и предложил создать в рамках фонда имущества земельный комитет. Стал зампредом фонда имущества, писал много положений для краевого совета. Потом уже мне поступило предложение избираться в Госдуму РФ первого созыва, в которую я пошел при поддержке «Партии экономической свободы» и местной организации Христианских демократов. Попав в Думу, я вошел во фракцию «ПРЕС», так как счел ее наиболее конструктивной. Я и тогда, и сейчас отдавал себе отчет, что пошел и стал депутатом первого в истории России настоящего парламента. 

Отчетливо помню, и теперь осознаю, что я шел в Госдуму тогда с огромным количеством мифов в голове. Мифов, которые плодились советской интеллигенцией: о революции, о демократии, о западных странах и их демократиях. И эти мифы в моей голове, а также в головах некоторых коллег, сыграли свою роль во всей работе. 

В первые дни работы я был в комитете по организации первых дней работы нижней палаты парламента. Работа была очень интересная и начиналась, почему-то в 23-00 в Кремле. Нас туда приводили, кормили, и после этого начиналась работа.

- Да, это удивительное дело, что у первого парламента новой России не было сначала не то, что своего здания, но даже помещения для заседаний.

- Да, сначала мы координировали первые дни работы из Кремля, потом нас перевели в здание мэрии Москвы, которое было отвратительным зданием по всем параметрам. Но дело даже не в этом. По второму образованию я – конституционалист, а, значит, формалист. 

В английском праве есть понятие: право должно быть зримо. Поэтому у них в суде столько театральности, что ли: судьи - в париках, адвокаты – в париках, судебный зал – с определенной конструкцией. И дело в том, что в России до сих пор нет нормального парламентского помещения. Вернее есть – Таврический дворец в Петербурге, тот первый парламент «старой» России, в котором есть нормальный, настоящий парламентский зал, который воспроизводит конструкцию приалтарной части кафедрального собора: председатель - это алтарь, а все остальное – приход. Примерно таким же образом сидел римский сенат и госсовет Российской империи. Может, поэтому, в первые дни работы Госдумы, в помещении мэрии, в атмосфере, ощущались пережитки советского прошлого. И эта инерция сохранилась даже сейчас. Даже парламентские слушания проходят не совсем верно, так как слушания – это процессуальная норма, когда судья и стороны слушают материалы дела. 

Также, что такое оппозиция и правящая парламентская партия? Это две стороны судебного процесса. В Британском парламенте очень многие вопросы решаются по кальке судебного процесса: комитет, который решает, как суд, и две стороны – оппозиция и правящая партия. Вот они и решают. И, кстати, как конституционалист, я считаю, что основной закон нашей страны в нашей же стране остается «тера инкогнито» даже в рамках парламентских процедур.

- Да, на самом деле, это большая проблема, что граждане не знают главный закон собственной страны, который сами же принимали, не знают собственных прав и не готовы их отстаивать.

- Простой и нормальный человек, чтобы воспринять какой-то текст, должен понять его, визуализировать.

- Издать Конституцию в комиксах?

- Практически, да. Думаете, почему в США проходят детские спектакли про отцов-основателей, Конституцию, День благодарения? Эта форма проста для восприятия и идет прямо в голову. Но смысл также в том, что любой закон – это политический акт, это политическая декларация. Для того, чтобы он стал правовым документом, он должен пройти юридизацию – перекрытие закона судебными решениями. Если в этом разрезе мы посмотрим и выстроим решения Конституционного суда, то увидим, что у нас реально работают всего несколько статей Конституции. 

Конституции 1993 года, как все знают, предшествовала советская «брежневская» конституция 1977 года, по которой Верховный Совет был наделен неимоверными полномочиями и мог вносить поправки в основной закон, сколько на ум придет. В результате, поправок и дополнений в той Конституции стало больше, чем самой Конституции. Не говоря уже о том, что они там понаворотили такого, что черт ногу сломит – противоречие на противоречии. И все события в 1993 году начались потому, что парламент тогдашний попытался реализовать политический, не юридический, принцип разделения властей. В результате, из этого, как мы помним, ничего хорошего не вышло и получилось то, что получилось – дестабилизация.

- Бытует мнение, что Борис Ельцин в 1993 году дистанцировался от выборов. Как Вы думаете, так ли это и если да, то почему он так поступил?

- В 1991 году мы, вся наша страна, могли пойти по другому пути. И сценарий рисовался значительно более пессимистический, чем кажется некоторым. И то, что страна не пошла по другому пути - во многом заслуга Ельцина. Более того, многие проблемы, с которыми столкнулась новая Россия после 1991 года – наследство того, что недоделал или сделал неправильно Горбачев. 

Ельцин был достаточно ограничен в своих действиях. Многие отмечают, что он часто полагался на свою интуицию. Да, скорее, это так, это такой медведь в политике, русский царь. Причем, в хорошем плане, русский царь из русской сказки. Ельцин не понимал, что такое парламент. Не важно, сколько было демократов, сколько демократических партий, Ельцин до этого так много сделал, чтобы дискредитировать парламент в глазах народа, что не было даже буфетчицы, которая бы, увидев значок депутата, не начал бы тебя крыть матом. И ведь не только Ельцин не понимал, что такое парламент. Страна не понимала, что это такое!

- А за счет чего такая ненависть к депутатам была? Людям необходимо кого-то ненавидеть?

- В определенный момент я понял, что Дума – это своеобразный громоотвод. Первый год работы в зале заседаний было гнетущее настроение, гнетущая атмосфера. Зал почти все время был полон. И по принципиальным вопросам была такая статика, что еще чуть-чуть и пыхнет такая искра, что не дай Бог. 

Но буквально на второй год, когда уже народ успокоился и познакомился друг с другом, начались совершенно иные, даже межфракционные, взаимоотношения. Например, представитель ЛДПР у микрофона что-то вещает. А его не слушают, пихают, перебивают. Он, конечно, расстроенный после этого. И кто его принялся успокаивать, как вы думаете? Не поверите, Хакамада сидела, причитала над ним, успокаивая. И такой забавный эпизод на второй год был не единичен. 

- В своем приветственном выступлении на первом заседании первой Госдумы тогдашний Премьер Черномырдин призвал депутатов исключить из лексикона народных избранников слова «нетерпимость» и «нетерпение». Депутаты прислушались к этому призыву?

- Конфликтов было, на самом деле, немного. А уж тех, что перешли в драку – вообще единицы. Я, например, всегда считал, что их было мало, надо бы больше, чтобы депутаты пар выпускали, и люди через них, чтобы избежать гражданской войны. 

Должен заметить, что, перефразируя Оруэлла, все депутаты равны, но некоторые «равнее других». В связи с этим, довольно быстро пришло понимание, что пресса, в основной своей массе, глупа и ленива, поэтому, хочет и берет интервью у одних и тех же персонажей. Тогда же я понял, что я не публичный политик. Публичный политик должен воспринимать все это, как спектакль, торговать утопиями: рассказами о том, как должно быть в далеком будущем.

- То есть, Вы считаете, что в Думе был набор утопий?

- Конечно. Как и в России в 1917 году, когда произошло кровавое столкновение нескольких утопических концепций. И, возвращаясь к мысли, публичный политик рисует виртуальную реальность. Чем она объемнее, тем лучше. 

Когда я был депутатом, четко помню, что мои избиратели на встречах со мной пытались понять, что именно мы строим: капитализм, социализм? Нашему человеку это нужно, нужно понимать, что он строит. До этого у него была модель построения социализма «с человеческим лицом», еще до этого – христианская модель. Им необходимо было объяснение миропорядка. Особенно в начале 90-х годов, у стариков, у которых вообще был порван шаблон. 

- Кстати, этими утопиями очень хорошо манипулировал Жириновский. Это известные лозунги: «Каждой бабе – по мужику, а мужику по бутылке водки»…

- Этот человек к мифологии не имеет никакого отношения. У коммунистов зюгановского разлива была ретро мифология. Она имеет право на существование. Мифология была у Гайдара – это экономика западного образца, демократия западного образца и так далее. А Жириновский утопию не создавал, он ей торговал. Это даже демагогией трудно назвать. Он как бы бил током обывателя, нащупывая нерв, рефлекс. Он его нащупал.

И вот еще, что можно сказать про Жириновского, о чем сейчас мало говорят, делая его чуть ли не отцом парламентаризма. Меня, начитавшегося умных книжек, в которых постулируется, что парламентские партии должны иметь классические названия: либералы, консерваторы и так далее. А тут – какие либеральные демократы? Они же и рядом не стояли с тем, что пропагандируют эти два термина. И тут дело в том, что на последнем этапе существования КПСС, у Горбачева была идея создания многопартийной системы. В рамках этого, сверху начали создавать искусственные партии. В этом нет особо чего-то странного или ужасного, так делалось, например, в Германии после 1945 года и в определенных условиях это оправдано. Но, тем не менее, тогда состоялась попытка создания либерально-демократической парии. И делалось это с определенной целью: для части населения и либерал, и демократ – хуже вши. 

- То есть, это все было направлено на дискредитацию и либерализма, и демократии?

- Да, скорее всего. Сам бы Жириновский не стал использовать эти термины. Но у авторов проекта, думаю, была именно такая задумка. 

- Как Вы думаете, почему ЛДПР выиграла выборы в первую Госдуму по спискам?

- Интересный случай вспомнил, в связи с этим. Еду в Москву после выборов в первую Думу. Со мной из Хабаровска едет еще один новый депутат, такой же независимый, как и я. Мы с ним разговорились, и я у него спросил, мол, ты за кого голосовал? Выяснилось, что по одномандатному округу он проголосовал за кого-то, кто ближе к «Выбору России», а по спискам – за ЛДПР. У меня, разумеется, разрыв шаблона, как так? Он отвечает: «А чтобы Ельцину жизнь медом не казалась». 

В первой Думе я также придумал слоган для моих друзей из этой партии: «Изберите меня, и всем будет хуже, чем вам!». Но не надо забывать, что в этом был и положительный момент. Все псевдонационалистические элементы, все псевдофашистские элементы были направлены на голосование за ЛДПР. У него в партии был ряд людей, которых все знали, как отъявленных фашистов. Таким образом, он аккумулировал эти настроения, выпустил их в трубу, не дав им разгуляться на улицах страны, когда они были готовы к этому. Ведь у них были целые боевые отряды, среди которых были реальные военные с боевым опытом, которым они с удовольствием делились. 

- А вот тоже интересный вопрос, который мы обсуждали с Аллой Гербер. Почему в конце 80-х и в начале 90-х были популярны националистические идеи? Люди пытались искать виноватых в своих бедах?

- Я тоже долго над этим размышлял. С моей точки зрения, любой социализм чреват национализмом. И этот рост националистических настроений – инерционный след социализма, когда тебе дают, а тут приходит кто-то и тоже хочет, чтобы ему дали. Более того, сама идея интернационализма стала почвой для национализма. И советский человек, воспитанный на идеалах советского общества, объяснял, что не работает привычная, вдолбленная в него, социальная модель тем, что рядом существует инородный элемент: евреи, кавказцы, корейцы, таджики и так далее. 

- Как Вы думаете, почему первая Дума была избрана на два года? 

- Честно говоря, странное положение, меня это тоже удивляло и удивляет. Мне кажется, что авторы этой идеи хотели поставить эксперимент: что получится? Также, опасались рецидива ситуации с Верховным Советом. 

- Почему демократы часто не могли объединиться для решения общих задач, ведь, объединившись, они могли запросто решить важные вопросы для жизни страны?

- Во власти и в политике главный инструмент – это личности. Для того, чтобы объединить какое-то направление, нужна личность. На либерально-демократическом фланге такой личности никогда не было. Гайдар – всегда выступал, как экономист, за что я его и уважал. Кроме того, за ним был негативный шлейф. Явлинский – не экономист и не политик. Хакамада? Да ее мало, кто знал, и не любили ее. Демократам нужна была личность равная академику Сахарову. 

- Вы были в природоохранном комитете. До этого занимались лесным хозяйством. Вы почти по профилю пошли. В чем состоял Ваш интерес, как законодателя?

- Я хотел, чтобы был написан качественный лесной кодекс. Термин «лесная политика» сейчас широко используется, но это экономический институт, который сформировался в Германии в начале 19 века. Эта наука о государственном лесном хозяйстве. Экономическая наука это подтверждает, что лесное хозяйство настолько экстенсивно, что может и должна быть в руках государства. Есть также рыночная модель американцев. Изучив этот опыт, я планировал его собрать, обобщить в одном документе. Вместо этого, нам приходилось отбиваться от нападок на идеи. В результате, после этих ситуационных войн, я уже не мог вернуться в лесное хозяйство. К сожалению, так ничего и не удалось сделать. 

- Какой законодательный акт Вы бы назвали самым существенным, который приняла первая Госдума РФ?

- У меня много нареканий к этому закону, но первая часть Гражданского кодекса. Это было важно. Рано или поздно нам придется прийти к реформе гражданского права, так как у нас не отделено коммерческое право от гражданского. У нас смешано это все в одно. А это не совсем правильно, как мне кажется. 

Этот кодекс был заплаткой во многие дыры. Но очень нужной заплаткой, которая работает до сих пор и стала основой жизни страны. 

- Первая Госдума была местом для дискуссий?

- Да! Там активно дискутировали все со всеми. 

- Традиционный вопрос, который я задавал и буду задавать всем, с кем беседую. Продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это:…»?

- Это прекращение гражданской войны, которая началась в 1991 году, продолжилась в 1993 и была возможна в дальнейшем.

Справка: ПОДМАСКО Валерий Борисович 

Вице-президент Фонда развития регионального законодательства, бывший заместитель председателя Государственного комитета РФ по делам Севера. 

Родился 5 ноября 1951 в г. Мытищи Московской области; окончил Московский лесотехнический институт по специальности «инженер лесного хозяйства». В 1981 г., кандидат сельскохозяйственных наук; 1981-1984 - инженер-таксатор Московской аэрокосмической лесоустроительной экспедиции; 1988-1990 - главный специалист в Государственном комитете СССР по лесу. 

В 1990 г. был назначен заведующим лабораторией лесной политики Дальневосточного научно-исследовательского института лесного хозяйства. 

1992-1994 - заместитель председателя Фонда имущества Хабаровского края, начальник отдела природных ресурсов. 

Депутат Государственной Думы РФ первого созыва (1993-1995), был членом фракции ПРЕС, заместителем председателя Комитета по природным ресурсам и природопользованию; сопредседатель партии ХДС-христиане России с 1996 г.

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин